Лариса Михайловна Рейснер – «красная чайка» (три любви)

Ее имя овеяно романтикой революции. Весь советский период начитанные комсомолки восхищались ею и удивлялись: "Надо же, такая красивая, аристократичная, а так успешно командует бандой озверевшей матросни?!" Однако комиссарский период - не самый главный в жизни этой женщины.

Она родилась 1 мая 1895 года на окраине царской империи, в г. Люблине (нынешняя Польша), в "типично профессорской семье". Отец, Михаил Андреевич Рейснер, происходил, по разным сведениям, то ли из тевтонских рыцарей, то ли из рейнских баронов, то ли из крещеных немецких евреев, мать, Екатерина Александровна, - из старинного русского дворянского рода Хитрово. В 1907 году семья (у Ларисы был еще младший брат Игорь, ставший впоследствии крупным ученым-востоковедом) перебралась в Петербург, куда пригласили преподавать отца, и вскоре Лариса (в переводе с греческого - "чайка") взлетела к вершинам культурной, светской, а потом уже и советской жизни.

Не любившая Ларису Надежда Мандельштам писала, что "она была красива тяжелой и эффектной германской красотой"; живший около двух лет в семье Рейснер сын писателя Леонида Андреева Вадим вспоминал: "Когда она проходила по улицам, казалось, что она несет свою красоту, как факел… Не было ни одного мужчины, который прошел бы мимо, не заметив ее; каждый третий - статистика точно мною установленная, - врывался в землю столбом и смотрел вслед, пока мы не исчезали в толпе".

Подобно многим петербургским барышням она была влюблена в поэзию, верила в ее священное предназначение и сама писала стихи. Стихи ее были не так хороши, как она сама. Стихи были отличным поводом для знакомства. Лариса боготворила Блока, но не осмеливалась к нему подойти (ей удалось это сделать только после революции). А до революции она дерзнула предложить свои стихи поэтическому сопернику Александра Александровича, кумиру поэтической молодежи Николаю Степановичу Гумилеву. Ларисе было чуть больше двадцати, ему чуть больше тридцати, они очень подходили друг другу - она несказанно хороша собой и очень умна, он храбр, талантлив и знаменит. Они были горды и независимы, чувствовали себя совершенно свободными (брак Гумилева с Ахматовой в ту пору расстраивался), любили путешествия и экзотику, им было о чем говорить. Выяснилось, что на будущее развитие России они смотрят по-разному. Он, присягавший императору офицер, монархист, был против каких-либо революционных потрясений; она, курсистка, воспитанная в духе своего времени, бредила свержением самодержавия. В те годы было неприлично не сочувствовать революционерам, интеллигенция с ног сбилась, борясь против царизма "за счастье простых людей". Соединили Гумилева и Рейснер, конечно, не споры о благе народном, а стихи и неизбежные романтические чувства. Завязался роман, не только в письмах, не только в стихах… Он посвящал ей рыцарские канцоны и называл Лери, она его поэтично, на персидский манер, - Гафиз. Когда Гумилев отправился в действующую армию, она посылала ему нежные письма. Лариса: "...кончается год. Мой первый год, не похожий на все прежние. Милый Гафиз, как хорошо жить. Это, собственно, главное, что я хотела вам написать". Гумилев: "Милая Лери, я написал Вам сумасшедшее письмо, это оттого, что я Вас люблю..."

В феврале 1917 года Гумилев приехал в отпуск, они наконец встретились после долгой разлуки. Красивая пара гуляла по снежному, бунтующему вьюгами Петрограду. Но взбунтовалась не только природа, но и люди - армия, флот, разагитированный социал-демократами пролетариат. Государь Николай Александрович отрекся от престола. Интеллигенция ликовала, а Гумилева революционные толпы бесили, его раздражал и значительно возросший политический темперамент Ларисы, ее самостоятельность. Произошел разрыв, страшно болезненный для Ларисы и страшно характерный для эпохи. Политика беспощадно разводила даже ближайших родственников, любящих людей. Существует легенда, что Рейснер могла спасти Гумилева, но не захотела звонить Ленину, Дзержинскому и т. д. Это неправда, хотя бы потому, что Лариса в это время была в далеком Афганистане. Потрясенная вестью о расстреле Гумилева, Лариса писала матери: "...никого не любила с такой болью, с таким желанием за него умереть, как его, поэта Гафиза... урода и мерзавца..."

Ровно через год после разрыва с Гумилевым, в мае 1918 года, она вступила в партию большевиков и вышла замуж за комиссара Федора Раскольникова. По дореволюционным меркам он был ей неровня, бывший царский мичман, простолюдин, но в обстоятельствах военного коммунизма это была блестящая партия. Раскольников, молодой, энергичный, мужественный, весьма перспективный революционер, очень любил Ларису. Он сделал ее жизнь необыкновенно интересной. Лариса вплотную приблизилась к большевистской верхушке, которая ее восхитила. Лариса становится "придворной" большевистской дамой: разъезжает на автомобиле в кожанке, красной косынке и с браунингом; повергает в ужас "недорезанных буржуев" и восхищает пролетариев. Она устраивает революционные поэтические салоны и конные прогулки с Александром Блоком, она надеется всерьез войти в русскую литературу. Какое-то время Лариса руководит охраной культурных ценностей Зимнего дворца, оставив (как говорили завистники) кое-какие драгоценности Романовых у себя на личное хранение. Но ей всего этого мало - "красная чайка" жаждет реальных подвигов, живого дела и летит на фронт гражданской войны. Раскольникова назначили руководить Волжско-каспийской флотилией. Лариса следует за ним, но не ограничивается положением жены командарма, адъютанта или флаг-офицера, она добивается назначения на пост комиссара разведывательного отдела. Переодевшись крестьянкой, Рейснер пробирается в тыл к белым, чудом возвращается живой; не раз рискует жизнью в боях, усмиряет и вдохновляет взбунтовавшихся матросов-анархистов.

Она не жалела себя, наравне с матросами терпела лишения, грязь, кормила вшей в окопах, превозмогла долго мучившую ее тропическую лихорадку. С другой стороны, Лариса при случае не отказывалась от радостей жизни, с удовольствием прогуливалась по Волге на царской яхте "Межень", наряжаясь в трофейные "дореволюционные" платья и "шляпы с траурными перьями". Она с наивным бесстыдством говорила: "Мы строим новое государство. Наша деятельность созидательная, а потому было бы лицемерием отказывать себе в том, что всегда достается людям, стоящим у власти".

Летом 1920 года Раскольникова назначают командующим Балтфлота, и Лариса возвращается в Питер. Она организует поэтический салон, дружит с Блоком, помогает продуктами Ахматовой, однако не забывает и о своем революционном предназначении. По свидетельству Надежды Мандельштам, она устраивала у себя дома вечеринки с одной целью - облегчить чекистам арест приглашенных ею гостей. Прежние из ее поэтических знакомцев относились к ней со смешанным чувством восторга и ужаса, а молодежь, особенно морячки Балтфлота, обожала. Один из них, Всеволод Вишневский, на всю жизнь потрясенный Ларисой, написал впоследствии пьесу, прославившую его имя и обессмертившую ее. Пьеса, премьера которой прошла в Камерном театре, долгие годы не сходила со сцен России и мира. В роли Комиссара блистали Алиса Коонен, Маргарита Володина, Людмила Касаткина, Руфина Нифонтова и многие другие выдающиеся артистки. "Оптимистическая трагедия" требовала трагической развязки, но жизнь оттягивала ее: Лариса, не раз стоявшая на краю, в отличие от комиссара из пьесы не погибла в гражданской войне.

Вследствие интриг в большевистском руководстве Раскольникова в 1921 году направили послом в Афганистан. Здесь Лариса организует культурную жизнь среди дипломатов советской России, отстаивает интересы советской России на светских раутах, многочисленных конных прогулках с женой эмира и много пишет. От поэзии, в которой ей было не под силу превозмочь Ахматову (Ларисе во всем хотелось быть первой), она переходит к прозе. Ее очерки о гражданской войне и об Афганистане несомненно чрезвычайно интересны. Но два года вдали от России для ее неуемной натуры было невозможно долго. И вот она, толком не объяснив мужу причин, срывается в Москву. Обескураженный Раскольников пишет ей письма, умоляя вернуться: "Конечно, найдется много людей, которые превзойдут меня остроумием, но где ты найдешь такого, кто был бы тебе так безгранично предан, кто так бешено любил бы тебя на седьмом году брака, кто был бы тебе идеальным мужем? Помни, я тебя не только безмерно люблю, я тебя еще беспредельно уважаю".

Выбор нового "бойфренда" Рейснер ошеломил всех. Карл Радек. Низкорослый, вертлявый, лысый очкарик - выдающийся деятель польского, немецкого, русского и международного рабочего движения. Блестящий, язвительный, циничный публицист, автор многих политических анекдотов и злых эпиграмм, он сам стал объектом насмешек. Современники подшучивали над этим очевидным мезальянсом, переиначивая известные строки из "Руслана и Людмилы" Пушкина:
"Лариса Карлу чуть живого
В котомку за седло кладет".

Чем же он покорил ее? Написавшая интересную биографию Ларисы Рейснер, Лариса Васильева полагает, что все дело не только в том, что в это время Радек был одним из семи членов большевистского Политбюро и обладал огромной властью, а в том, что он понимал Ларису, любил, всемерно потакал ее страстному увлечению литературой. Он был внимательным, заинтересованным читателем ее произведений, тонким и терпеливым советчиком, настоящим другом, посвятившим ей всего себя полностью. Как писатель Лариса росла на глазах, она много работала, переосмысливала, писала, путешествовала с Радеком по кипящей революционной Германии и отстраивающейся после гражданской войны России. Казалось, только начинается новый, очень важный, самый главный этап ее творческой биографии. Чувствуя некоторую неполноценность бытия, она, не имевшая своих детей, подобрала на улице мальчишку-беспризорника и усыновила его. Но, вернувшись из поездки по Уралу, Лариса Михайловна Рейснер заболела тифом и зимой 1926 года внезапно умерла.

Смерть Ларисы подкосила и Радека (он как будто потерял жизненный стержень), и родителей Ларисы - мать умерла через год, еще через год скончался отец. Вообще судьба всех, кого задевала своим крылом "чайка русской революции", оборачивалась трагедией без всякого оптимизма. Гумилев считал делом чести участие в "офицерском заговоре", в котором были его друзья, и был расстрелян. Радека, как он ни цеплялся за жизнь, как ни заискивал перед Сталиным, как ни предавал старых товарищей по партии, расстреляли через десять с небольшим лет после смерти Ларисы. Мужественно разоблачавшего сталинскую тиранию Раскольникова, крупного советского дипломата-невозвращенца, агенты НКВД чуть позже настигли за границей. Безусловно, если бы не ранняя смерть, и Лариса тоже была бы растерзана в 1937-м "ежовыми рукавицами". "Революция пожирает собственных детей".

Противоречивая судьба прекрасной "чайки", попавшей в кровавый революционный водоворот, волновала многих. Ларисе суждено было стать не столько писательницей, сколько музой других писателей. В письме Варламу Шаламову через много лет Борис Пастернак признавался, что образ Лары, главной героини романа "Доктор Живаго", навеян Ларисой Рейснер.

Александр Соколов, журнал "Крестьянка"