Берегите родную природу

Берегите родную природу, ее растения. Еще так недавно весь родимый край преизбыточествовал растениями – луговыми, лесными, влажных мест обитания. Отчего же так оскудела флора, прямо-таки на глазах одного поколения? Красные книги пухнут от издания к изданию, множатся списки исчезающих видов недавно еще таких обыкновенных по заказным сенным угодьям, приовражным полосам, а в Подстепье – по широченным лентам большаков. Убережем ли остатки родной природы, и кому этой бережью ведать?

Само собой, родная природа отчего края требует нравственного подхода со стороны каждого человека. Поступать по совести – не будет в убыток хозяйствованию, где бы оно ни разворачивалось. «Совесть – тысяча свидетелей» – сказано ведь не сейчас, и по совести относиться к нетленному достоянию природы как раз и будет тем нравственным стержнем, который оградит человека от любого неблаговидного дела. Ущерб кормящему ландшафту – сельскому виду местности – не оправдается ни очевидной, ни тем более мнимой пользой. А сколько делалось именно таких попыток!

Безрассудство мелиораторов перепортило земельный фонд государства и не только земельный. Из-за сверхъестественного подпора воды погублены леса на многие версты от водохранилищ. Изникают тут ценные породы деревьев, и на смену соснам и елям поспешила вездесущая осина, а с нею береза и черная ольха. О дубах, вязах, липах тут и речи нет. Что лес погибает, сигналит можжевельник: не растет, не зеленеет, усох.

И травянистый покров погубляется. Весной в лесу не полюбуешься «вторым небом», составленным из цветов ветреницы, сон-травы, незабудок. А ведь недавно все это было! От тяжелой руки осушителя померкла и водная краса, как-то: радужный болотный ирис-касатик, одолень-трава (водная лилия, кувшинка чисто-белая – по-другому); исчезает валериана, дербенник иволистный, вахта трилистная, благовоннейший среди трав – аир. Все реже отыщется купальница, ненаглядный дар уходящей весны. При осушке поймы реки Дубны навсегда утрачена уникальная шаровидная водоросль – клаудофора, с детский мяч каждая. Живым изумрудом зеленела она на песчаных плесах Заболотского озера, а как заторфовалось дно – пропала. Примечательно, что именно эта водоросль – свидетельница доледникового прошлого Замосковья, и озер, где такое чудо еще водится, на всем свете по пальцам пересчитать. Говорят, шаровидная водоросль осталась разве что в Чудском озере да в Гренландии где-то.

А что на совести равнодушных крестьян немалый грех за пропажу святынь нерукотворных – дело известное. Распашка приовражных полос вплоть до бровки обрыва (тут ли ищут целину?), разделка большаков и их обуживание, практика покосчиков скашивать травостой «подчистую», не оставляя и куртинок некоси, а некоси-то и нужны как семенные участки! Ранний выгон скота на неустоявшуюся еще землю, пока она держит сырость полых вод, приводит к тому, что выбивается пастбище, уминается под копытами. А нужно первотравью повольготничать, почве созреть окончательно. Тогда будет молоку прибавка, и пастбище не пострадает. Так-то и почва не утомилась бы, и ботанический состав сена не ухудшился. Нужно звонкое, духовитое, или, как раньше говорили, ягодное, сено – питательное и едовое, от него в яслях остатка не отыщешь.

В Подстепье, на Тамбовщине, бывало, строго следили за тем, где и когда пасти стада. С выгонов, балок, а осенью с жнивья – отовсюду приходили удойницы сытыми. Но вот померещилась цель преобразовать родную природу. Померещилось, а затем, как водится, и пошло, и поехало. Где цвела и пела жизнь, теперь чернеет жалкий телеграфный столб и к нему прильнувший виток пыльной дороги. Полосы распаханы, подвинулось поле. Загублено все то, что холилось веками. Поморили и болота. В хлебопашенном краю они, бывало, блюдцами круглились средь бескрайних полевых просторов. Весною на болотах устраивались журавлиные игрища, а чуть обозначатся у серых голенастых птиц пары, разлетаются журавли попарно на свои болотные угодья, и две пары не останутся рядом – только одна. Зато чибисов, уток – уйма! Из трав на болотах густели не одни осоки-резаки, тут занимались полыхать и купальницы, и калужницы, а на подходе к бережку укрепу держали клевера, столбунцы кислейшего щавеля, лапчатки, из них главным образом лекарственной. Сено тут для коней запасали, аж возы скрипели. Где болото посуше – и вовсе безотказное сенное угодье. Никому ничто не мешало. И вот извели то, что надобно блюсти. С мелких болот теперь не возят сено, не убирают на распашках и хлеб – вымокают озимые в неуютных блюдцах, неможется растениям на бедной и холодной земле. Журавлиное болото обкорнали, выглядывают одни кочки. Не стало птиц, пропали ценные травы. Разве по совести так поступают? Не дала бы совесть исчезнуть красоте. Повреждая природу, повреждаем человека. Его, разумного!

И вот новая напасть – туристские рати с их индустрией отдыха, не очень то берегут родную природу. Эти уж похуже самого Мамая. Турист прежде всего свободен от занятий, он тешит себя, забавляется. Ему хочется развлекаться, компаниями шастать. Мучительно и растравительно для ландшафта его присутствие. Турист запаливает костры, рубит деревья, чтобы сжечь, рвет цветущие растения, обшаривает ягодники и грибные места, оставляя после себя бытовой хлам и смрад пепелища. «Да все, что ль, такие туристы?» – вправе спросить читатель. Развелось много и таких, не сосчитать. Поведение туриста на природе должно регулироваться этическим и уголовным кодексом, шатунов надо вразумлять нормативными запретами: развел костер в неположенном месте – штраф, сорвал живую редкость – плати. Может быть наказание и строже, и неотвратимее. Не сбрасывайте со счетов и то, что туристы в основном гуртуются невдалеке от больших городов, где леса уже избиты техногенными последствиями, и ежели здесь еще такая нагрузка применится – вольная воля природы будет омрачена погибелью…

Поле, степь – что родственное в этих словах? Поле, полюшко, польцо – поленая землица, засеваемая хлебными злаками, урожайными травами или отведенная под картофель, овощи. А степь – нераспаханная, материковая залежь, исконная целина. В современном обиходе смысловая разница этих слов определилась в значительной несходимости. Но, слушая старинные песни, как не подивиться тому, что в них поется о полях, на которых росли травы да еще цветущие? Вспомним: «Я ли в поле да не травушка была» или «Цвели в поле цветики да поблекли»… Траву тогда не сеяли, обходились благословенной, дикой, о каковой и в народной загадке сказано: «Не сеяно, не полото – зеленое золото». Травосеянием занялись в России сравнительно недавно, в конце XVIII века.

Ан дело-то в другом. Когда-то наши предки называли степь диким и даже чистым полем. Степь и поле соседствовали и в угодьях, и в понятиях. Алексей Константинович Толстой в балладе «Пантелеймон-целитель» так и пишет: «Пантелей-государь ходит по полю, и травы, и цветов ему по пяс…» Памятуя это, полнее ощущаешь и прелесть пушкинских строк: «Цветы последние милей роскошных первенцев полей». Поле употреблено здесь в значении степь, где трав и цветов – преизобильно.

Как весна, задают вопрос один и тот же: ребята зажигают сухую ветошь трав, не пагубно ли это для первотравья? Огонь выедает труху, подбираясь к корням злаков и всего разнотравья, это, может быть, и не страшно. Ведь пожоги минутные, не пережгут того, что в земле укрепилось. Да, так-то оно так, но вот спрятавшимся в отпаде насекомым приходится туго. Когда эти сполохи возникают, не все еще шестиногие проснулись, и огонь им вред окажет. Так что палы весенние, поджоги лугов и степи надо пресекать, не дозволять шалостей. Урона никто не подсчитывал, а он все-таки получается.

К сожалению, роль Красных книг с их любованием исчезающих видов и призывом беречь родную природу – бесславна. Издавались книги в ранге подарочных, с парадным шиком и напускной роскошью. Не смиренно, как подобает прискорбному списку (какая роскошь, ежели пошла речь об исчезающих существах!), с направлением по адресу к специалистам – лесникам, краеведам, руководителям хозяйств, а огулом для всех и, по сути, справляя очередную кампанию. Бум, одним словом. Раскупайте альбомы, один другого увесистей! Попавший в такой альбом вид не будет пропущен по незнанию, его разыщут и скорее всего изымут с живых страниц природы. Так, к примеру, произошло с рябчиком шахматным на приокских долах, с северными орхидеями – дремликом, венериным башмачком, кукушкиными слезками. Припоминается и такой случай. В горах Туркменистана в укромном урочище отыскалась чрезвычайная редкость – легендарная мандрагора, растение прямо-таки необычайное. О нем оповестило местное телевидение, с экрана показали, как выглядит, где найдено. И вот не стало там мандрагоры, расхищена браконьерами. А ведь помимо эстетической значимости вид этот имел большие биологические достоинства, ценимые селекционерами. Мандрагора – родственница томата, его наперсница в селекционном деле. Теперь попробуй найди.

Расхитителями растительного царства надо считать и сборщиков лекарственного сырья, нежелающих беречь родную природу. Мы имеем в виду сборщиков в основном неорганизованных, из разряда барышников и модных знахарей. Именно они рвут и сушат, рвут без разбора. Скажем, тот же зверобой, если его срезать, а не дергать с корнем, жил бы и жил. А с корнем когда дерут – исчезает на другой же год. Зачем дергаешь, зачем порешь горячку, возьми ножницы и срежь у зверобоя одну верхушку! Но маклак боится – обгонит его кто, ему абы ухватить. И ведет себя, как хищник, – бедово.

Между тем стоит лишь присмотреться к флоре здоровья – заметишь: целебные растения можно приручить. Тот же зверобой, а вместе с ним ландыш, пустырник, веронику лекарственную разводят в саду. Растут они там превосходно, и силы вящей набирают на усадьбе больше, чем на вольной воле. Вот и смекни, что лучше… 

«У природы чрезмерно не брать – отдавать не придется» – завет дедов. Берегите родимую природу, ее «зеленое золото» – растения. Без них счастливой жизни не бывает. Великость окружающего мира соизмеряется достойным к нему отношением.


Смотрите также:
Ранние попытки заселения новых районов
Охрана природы и ее организация